Фото:
РИА Новости
Комментарии16
Санкции вы можете сначала даже не заметить. У нас и так полно денег! А что покупали за кордоном, все заместим! Наоборот, даже полезно! Но так же, как дерево, которое ранят, подрезают по чуть-чуть, чтобы оно постепенно умирало, так и экономика, с течением времени может слабеть, пока действие санкций длится год за годом. А в чем, собственно, слабеть? На какие риски нужно отвечать?
Самые сильные риски — технологические. Главная цель санкций — обрубить доступ России к технологиям.
Какой была наша зависимость от импорта в начале санкций в 2014 года? Ответ: 80-100% оборудования, инструмента, особо сложных материалов — исходников и технологий (данные Минпромторга, планы импортозамещения).
А сегодня? Чуть–чуть получше, но в целом — глубокая зависимость от заграницы. Строительно-дорожная и коммунальная техника? Импорт занимает 75% внутреннего рынка. Станкоинструментальное производство — около 70%. В нефтегазовом машиностроении импорт примерно 50%. В арктических технологиях нефтегазовой отрасли — по оценке, 80%. В машиностроении для «пищевки» импорт — 80% российского рынка (по данным на 2017 год). Не менее 80% гражданской радиоэлектроники поставляется по импорту (Росстат, доклады Минпромторга).
В некоторых отраслях — получше. В сельскохозяйственном машиностроении доля импорта сократилась до 40%, в тяжелом — примерно до 30%. Но все-таки есть вопрос: из чего делается наше родное? Что стоит за отчетом о «локализации» производства? Ответ — делаем большей частью на импортном оборудовании, из закупленных за границей исходников. Например, в 2018 г. у нас дома сделаны 1,8 млн штук средств автотранспорта (в том числе, легковых авто). А сколько кузовов? Ответ — 0,26 млн штук. А сколько двигателей внутреннего сгорания? Еще один ответ — 0,36 млн штук (Росстат). Каждый может оценить долю импорта. Или, например, какова доля импортных компонентов в самолетах «Суперджет»? По отчету корпорации «Гражданские самолеты Сухого» за второй квартал 2018 года — 68%.
Очень сильна зависимость от закупок за границей «исходников» в фармацевтике, в сельском хозяйстве. Причина? Исходники — это область высоких технологий. По ряду позиций импорт составляет до 90-100% российского рынка, как в электронике.
Сколько мы производим за год интегральных электронных схем? В районе миллиарда штук. А, например, Малайзия — 27 миллиардов. При этом Малайзия — только восьмая в мире по их экспорту, уступая лидирующему Тайваню в 4,5 раза. России на мировом рынке электронных компонентов просто не видно.
Еще примеры? Станки разных видов: делаем по 20-100 штук в месяц. Штук! За 2018 год произвели на всю Россию металлорежущих станков: сверлильных — 276 штук, расточных — 31, фрезерных — 237, резьбонарезных — 23, токарных — 1231, в том числе с числовым программным управлением — 554 штуки. Заточных, шлифовальных — 1073 штуки, механических ножниц — 554, обрабатывающих центров — 304. (Данные Росстата, ЕМИСС). Это отчаянно мало для большой экономики России, несколько процентов потребности. Вспомним, что в России живут 146,8 млн человек, это большая экономика, шестая в мире по ВВП по паритету покупательной способности и 12-я — по номинальному ВВП.
Технологические риски — самые крупные. Где взять новые оборудование и технологии, когда и ЕС, и США — источники санкций? Германия была главным центром модернизации для России в 1990-е — 2000-е годы. Нам говорят — купим в Китае.
В 2013-2018 годах доля Китая во внешнеторговом обороте России увеличилась с 8-9% до 15-16%, а доля ЕС упала с 50% до 42-43%. Но будут ли это технологии и оборудование первой руки? Не получим ли вторичные, третичные, копии, тем самым закладывая еще большее отставание от США и ЕС? С Китаем торговля устроена так же, как с Западом: от нас сырье, к нам — оборудование, технологии, электроника, ширпотреб.
Другие страны Азии? Япония и Южная Корея — под военным зонтиком США, а Китай входит в тройку крупнейших торговых партнеров США и находится с этой страной в стратегическом диалоге. Санкции влияют сейчас на каждую трансграничную сделку. Любая крупная компания, торгующая с Россией, имеет в то же время связи с США и ЕС. Это значит — у нее реальные риски расследований, штрафов, потерь, запретов на рынках, более крупных, чем Россия. Что она будет делать? Бояться любого чиха.
Вторые по силе риски санкций — финансовые. Цель санкций простая — обрубить доступ России к глобальным рынкам капитала. Живите только на том, что заработали — и ни доллара больше. И, действительно, дело к этому потихоньку идет.
Ухудшилась международная инвестиционная позиция России. К концу 2018 года в целом по России вложения «наружу» — в иностранные активы и золото — были на $370 млрд больше того, что мы получили из-за границы. Эта сумма «наружу» (так называемая «чистая инвестиционная позиция страны») — на самом деле, потери. Она выросла в 3 раза в сравнении с 2013 годом (данные Банка России). Ее экономический смысл — в три раза больше денег бодро протопали мимо российских предприятий, мимо рабочих мест. И ведь не копейки — сотни миллиардов долларов.
Капитал из России вывозят неумолимо. Ежегодно. Гасятся кредиты, полученные за границей. Крупные западные компании уводят от нас свои бизнесы, извлекают ранее вложенные инвестиции. Внешний долг банков и предприятий в конце 2013 года — $652 млрд, а в 2018-м — $398 млрд, на 39% меньше.
«Ну и что, — скажете вы. — Разве это плохо? Меньше зависимость от «проклятого» Запада». Ответ: «Да, плохо. Нам нужны деньги, чтобы расти. А своих — мало. Вывозим». Весь излишек капиталов, заработанный на экспорте сырья, каждый год беспощадно уходит за рубеж.
И, наоборот, получаем «оттуда» все меньше инвестиций в любой форме — кредиты, облигации, акции. К концу 2018 года накопленный запас всех видов инвестиций, полученных Россией из-за рубежа, стал меньше почти на 30% в сравнении с 2013-м. Упал на $75 млрд И продолжает падать — год за годом.
Если бы наша собственная финансовая система была крупная — не было бы проблем. Но нет, она — очень мелкая. Доступность к кредитам внутри России и насыщенность деньгами — на 50-60-м местах в мире. Процент кредита — сверхвысокий. Деньги, заработанные на сырье (положительное сальдо торгового баланса) выводим за рубеж. Ну и за счет каких средств расти? Из каких таких «финансов» добывать 5-6% роста экономики каждый год? Хотя бы 4% в год — с какой «финансовой» стати?
Перекрытие финансов продолжается по нарастающей — каждый год.
Еще одно направление санкционного удара — ограничить поставки сырья из России. Какие поставки? В первую очередь, топлива в Европейский союз. (Зависимость ЕС от российского газа очень высока). Сжимать год за годом валютную выручку — основу благоденствия российской экономики.
Что делают для этого? Запрещают участие в проектах, инвестиции, поставки технологий, чинят препятствия для новых трубопроводов из России. Происходит превращение США из чистого импортера нефти и газа в крупнейшего экспортера: это перекроит весь мировой рынок топлива. «Физические» меры — терминалы для сжиженного газа, коннекторы, соединяющие трубопроводы в ЕС, новые трубы, новые месторождения и поставщики. Желающих экспортировать топливо в Европу предостаточно.
Пока это не работает. Но только пока. В первом полугодии 2018 года 41% импорта природного газа ЕС и 28% импорта нефти приходились на Россию (данные «Евростата»). Россия закрывает примерно треть потребности ЕС в импорте топлива. На Россию приходятся 75-100% импорта газа в Болгарии, Чехии, Эстонии, Латвии, Австрии, Венгрии, Польше, Румынии, Словении, Словакии, Финляндии. 50-75% в Германии, Греции, Литве. Из России 75-100% импортируемой нефти в Болгарии, Эстонии, Словакии, Финляндии, 50-75% — в Чехии, Литве, Венгрии, Польше (данные Eurostat).
Все это значимо. Возникшие в 2014-м опасения, что вот-вот произойдет коллапс в экспорте топлива, пока не сбылись. Все эти годы он рос в физических объемах. Но могут сбыться. Все желания, политики, документы США и ЕС направлены на одно — снизить энергетическую зависимость от России. Рано или поздно. Как только созреют условия.
Что же нам делать? Не хмуриться, не уходить в закрытую крепость, играть на опережение. А как? Сделать все, чтобы российская экономика вышла на годовые темпы роста хотя бы в 4-5%.
Несмотря на санкции, немедленно увидим очередь из инвесторов. Конфликты будут заморожены, отложены на потом. Мало ли у Китая территориальных конфликтов?
А как это сделать? Только государством развития, экономикой стимулов вместо «экономики наказаний». Когда каждый инструмент государства подчинен росту, модернизации, повышению благосостояния и продолжительности жизни. Не только рост через бюджет. Он — не резиновый. Он не может обеспечить и пушки, и масло, и инвестиции, и выкачку денег в крупнейшие резервы.
Игра на опережение — это рост доступности кредита, снижение процента до 3,5-5%, сильные и легкие налоговые стимулы за рост и модернизацию, сокращение избыточного налогового бремени, гильотина для административных издержек, администрация развития, чуть ослабленный рубль, максимум стимулов для прямых иностранных инвестиций, ускоренная амортизация и еще сто придумок. Все это нехитрые, давно известные рецепты. Не нами придуманы. Они позволили 15-20 странам совершить чудо сверхбыстрого роста.
Для России все это — другая экономическая политика. Иная, чем сегодня. «Новый курс». Будем его ждать, надеяться на чудо — вдруг корабль государства решит совершить неожиданный поворот.
Источник
